— Как называется ваша профессия?

—  Моя профессия называется «быть красавчиком». В области инновационных проектов, управления интеллектуальной собственностью у меня есть несколько отдельных квалификаций: оценщик бизнеса, оценщик интеллектуальной собственности, специалист в области проектного менеджмента, специалист в области технологического и ценового аудита инвестиционных проектов, исследований, разработок и инноваций.

— Как защитить активы, лежащие в плоскости интеллектуальной собственности? Как передать по наследству, если у идеи или патента есть соавторы, и как из интеллектуальной собственности сделать бизнес?

— Интеллектуальная собственность — это широкое понятие, которое делится на два глобальных русла: промышленная собственность и сфера авторского права. К промышленной собственности в России относятся изобретения, полезные модели, промышленные образцы.

Когда мы говорим о том, как защитить, нужно понимать — что защитить. Для этого есть процедура идентификации объектов интеллектуальных прав либо промышленной собственности. Обычно ее проводит специалист, который обладает компетенциями структурного анализа и может вычленить из массива технической информации отдельные решения и сказать: «Этот объект обладает критериями охраноспособности».

На каждый такой объект есть свои временные лаги использования и время действия монополии. Когда мы говорим про изобретение, то подразумеваем, что действие исключительных прав — это 20 лет. На другие объекты — и промышленный образец, и полезную модель — сроки гораздо меньше. Поэтому их сложнее защитить, и требований к ним больше, и экспертиза в Федеральном институте промышленной собственности дольше осуществляется, и делопроизводство более трудоемкое.

Нужно понимать, что Россия является участником международных соглашений, и выдача патента ведет за собой в том числе соблюдение международных соглашений. Поэтому вопросы формальной экспертизы и экспертизы по существу увязаны с международными соглашениями.

— Что будет, если собственник не обращает внимания на все эти нормы?

— Прибыль как цель бизнеса мотивирует собственника вкладывать средства в интеллектуальную собственность, дабы у него были уникальные торговые предложения на рынке. Это легальный инструмент конкуренции. Доступность информации создает предпосылки для копирования. Если же у собственника охранные документы на руках, то у него есть возможность сохранять конкурентоспособность или даже монополию через правовые механизмы, блокировать конкурентов.

—  Могут ли интеллектуальные права принадлежать группе?

— Нужно разделять понятия правообладателя и автора. Автор — это коллектив, который создает, но авторы не всегда являются правообладателями по той простой причине, что объекты могут создаваться в рамках гражданско-правовых договоров, по служебным заданиям в рамках должностных обязанностей. Инженерно-технические специалисты работают у владельца бизнеса, генерируют идеи, создают интеллектуальные вещи. Они действительно являются авторами. Но права, если это предусмотрено трудовыми договорами, принадлежат собственнику бизнеса либо юрлицу.

—  Предположим, моя команда изобрела патентованное лекарство. Я хочу продать бизнес, а команда отказывается. Так может быть?

—  Это делопроизводство в области патентных прав. Работодатель должен иметь патентного поверенного — штатного или подрядчика. Есть так называемые договоры на соблюдение прав, на выплату авторских вознаграждений. Когда работодатель подает заявку на получение исключительных прав, авторский коллектив ставят в известность. Плюс существует документооборот, где авторы могут выразить свое мнение.

—  А если банкротство? Например, громкий кейс с «Метростроем»: строили метро, имеют патенты на изобретения. Компания банкротится. Что происходит дальше с этими патентами?

—  Если патенты или исключительные права входят в конкурсную массу, их пытаются монетизировать. Заказывают независимую оценку, оценивают права с точки зрения востребованности на рынке. Если на них существует спрос в конкурентной среде, то они будут покрывать долги. Ключевой критерий — патентные права должны быть интересны рынку.

—  То есть изобретения и авторские права уходят к кредиторам, и человек, потеряв компанию, не может сохранить их за собой?

—  Да. Мы говорим про баланс организации. Если нематериальные активы висят на балансе, то они принадлежат конкретному юрлицу. И вывести активы с баланса не получится. Они участвуют в конкурсной массе, в процедуре банкротства. И опытный конкурсный управляющий либо оздоравливает компанию, либо продает. Он решает, что делать с имущественным комплексом, в котором есть и нематериальные активы: продавать ли, по какой стоимости, есть ли рынок, конкурентный он или нет. Например, патент — 20 лет, а осталось 2 года прав, и рынку это не интересно, так как патент через 2 года перейдет в разряд общедоступных. Поэтому по факту его стоимость стремится к нулю. Нужно каждый отдельный патент рассматривать как элемент бизнеса.

—  Как в России развивается институт права на интеллектуальную собственность, на промышленные изобретения?

—  Вопрос затрагивает менталитет российского общества. Основная доходная часть нашего бюджета складывается за счет ренты природных ресурсов. Существует в обществе такой мейнстрим — обесценивание интеллектуальной сферы. А еще вялость — по отношению к личной инициативе и формированию пласта предпринимателей. Россия относится к развивающимся экономикам. Это значит, что развитые рынки по отношению к развивающимся изначально находятся в более выгодном положении. Этот принцип ярко иллюстрируют патентные базы США, Японии, Китая по отношению к России. Они — технологические гиганты, и их патентные базы этому соответствуют. Почему мировые державы или транснациональные корпорации стремятся закрепиться на этих рынках? Получая доступ к монополии, они автоматом становятся лидерами.

Предпринимаются титанические усилия для того, чтобы запустить этот процесс и в России: есть структура инновационной экономики, есть акселераторы, площадки государственных форм поддержки инновационных инициатив, есть инфраструктура с национальными образовательными центрами. Но по отношению к развитым странам это разные уровни финансирования, разная мотивация, разные культуры и разные скорости.

Причин тому много: любовь к бюрократизации процесса, ограничение допуска на рынок новой продукции и технологий. И самое основное — низкий покупательный спрос на внедрение инноваций. Население не может себе позволить такую интеллектуальную игру, как бизнес-вложения, инвестиции. А интеллектуальные права — это высокорискованные инвестиции: 9 из 10 проектов уходят, один остается.

—  Если бы у вас в руках оказалась большая государственная власть, какие основные вещи вы сделали бы для развития ситуации?

—  У нас многие экономисты любят говорить, что доля государства в экономике очень большая. Поэтому я бы развивал конкуренцию за счет разгосударствления экономики. Следил за эффективностью расхода государственных средств на разработку. Опыт по разработке инноваций, который демонстрирует государство, стал бы эталоном для других предпринимателей. Это бы доказало, что у государства есть высокий уровень интеллектуальной эффективности, оно защищает права, бизнес, все работает: вот патенты, вот расходы, вот денежный поток, вот эффективный менеджмент, вот отчисления, вот дивиденды на социальные программы.

Остается много вопросов, связанных с качеством научно-технической продукции, с корректностью ее постановки на учет и использования. Требуется осмысленная политика по участию государства в этих проектах и формированию эталонных практик. И на их основе, используя финансовые и административные рычаги, продвигаться в массы. Бизнесменов среднего, крупного звена мотивировать примером и обучать практикам.

—  Сколько компания должна тратить на НИОКР, чтобы бизнес был инновационным и не устаревал?

—  Здесь мы говорим о корпоративном управлении и экспертной оценке бизнеса. Многие инвестиционные меморандумы содержат показатель расходов на инновации. Считается, что в суммарной выручке он должен быть в пределах от 1 до 10%. Это говорит об эффективности бизнеса либо об устойчивости модели — о том, что внутри компании есть научное ядро. А если бизнес устойчив, то инвесторы покупают облигационные займы, машина крутится, и все работает. Я говорю про компании класса А. В компаниях нового класса расходы на НИОКР могут достигать 100%.

—  Как собственнику контролировать, что его бюджет на НИОКР правильно расходуется?

—  НИОКР — это ящик Пандоры. Ты его открыл, но чтобы знать, чем все закончится, нужно уметь планировать и прогнозировать. Для этого нужен проектный менеджер со второй специализацией по НИОКР и инновационным проектам.

Под НИОКР есть единая система конструкторской, технологической и программной документации, где расписаны этапность, сроки, отчетность, проверки, процедуры. Все это является базой календарно-сетевого графика, чтобы правильно построить критический путь инновационного проекта. Критический путь — это путь, по которому мы приходим из точки А в точку Б с минимальными расходами и ресурсами. На этом пути мы выстраиваем рельсы, или контрольные точки. Их нужно уметь правильно определять. К какой точке мы приходим, что проверяем, что оплачиваем, какие выводы имеем.

Разработка не существует в вакууме: идея, которая возникла здесь и сейчас, может требовать для реализации 3−4 года. За это время на рынке может произойти все, что угодно. Все время нужно сверять часы — через смарт-анализ, сверять параметры как с внешней стороны, так и внутри разработки.

Важный момент — независимая экспертиза и технологический аудит, который может ответить на вопрос об уровне и степени готовности технологии. Если нет сертифицированных менеджеров в области проектного управления, если нет эталонной практики со стороны государства, то вся активность строится на собственнике, на его личной интеллектуальной эффективности и прозорливости.

—  Для технологического и интеллектуального прорыва должна вернуться мода на докторов наук, технических разработчиков и научные школы?

—  Должен быть престиж профессии. Вспомните Советский Союз и статус военного — насколько было престижно быть защитником Отечества. Инженер, изобретатель, новатор — должно звучать гордо. Само явление «изобретатель» рассматривается в нескольких плоскостях: здравый смысл, научный поиск и фантазийные грезы. Грезы — это психиатрия, где есть симптом, связанный с навязчивыми идеями. Здравый смысл — это бизнесмены, которые не являются носителями огромных интеллектуальных ресурсов, но хотят интегрироваться в научное общество. Мы должны организовать этот поток. Собственникам и инвесторам нужны ученые, которые обладают мышлением новаторов. И тогда происходит синтез здравого смысла и науки и, возможно, немножко грез.