Руководитель Центра экспертиз ЭКОМ РОО «Санкт-Петербургское общество естествоиспытателей», кандидат биологических наук Александр Карпов, который давно и увлеченно исследует тему климата, рассказал «Эксперту Online Северо-Запад» о том, что может произойти в среднесрочной перспективе и как это скажется на мировом сосуществовании.

На обывательском уровне многие отмечают, что с климатом происходит «что-то не то», аномально теплая зима в Петербурге тому примером...

— На обывательском уровне заметить изменение климата невозможно. Обыватель оперирует только текущими наблюдениями и своим мнением. Даже его воспоминания ненадёжны. Поэтому он может заметить необычную погоду, но уже вывод о том, встречалось ли такое явление в прошлом, как часто, в чём его причины, для идеального обывателя непосилен.

Климатом считается характерный набор состояний погоды за 30 лет, не меньше. В двух словах не опишешь. Никто не может сказать «климат меняется» без специальных методов накопления и обработки данных. Я тоже, честно говоря, не могу этого утверждать, основываясь лишь на том, что вижу, — мне надо сверяться по метеоданным, сравнивать с другими регионами и так далее. В этом одна из причин недооценки климатической угрозы — как и с вирусом, как с радиацией, как с некоторыми загрязнениями — сложно реагировать на опасность, которую мы не воспринимаем непосредственно.

Впрочем, надо сказать, что какую-нибудь «стоимость акций» воспринять непосредственно ещё сложнее, чем «климат». Тем не менее, у общества есть институты, которые позволяют справиться с этой проблемой. Для изменения стоимости акций — это биржи, для изменения климата — Межправительственная группа экспертов по изменению климата (МГЭИК). Биржи взвешивают мнения отдельных участников рынка о том, какую пользу будет приносить тот или иной актив в будущем, а МГЭИК взвешивает информацию отдельных учёных и научных коллективов об изменениях параметров климата, факторов, которые на это влияют, моделей, которые позволяют соотнести одно и другое. Механизм действия биржи и МГЭИК различен, но результат сходный — общество получает достаточно сбалансированную оценку величин, которые, повторюсь, каждый из нас не может оценить самостоятельно.

Естественно, и в одном, и в другом случае возможны частные ошибки; естественно, есть отрицатели, которые не верят в стоимость акций (да и вообще в бумажные деньги) или в изменение климата.

Что касается инструментально наблюдаемых изменений, которые складываются в долгосрочные — уровня десятков и сотен лет — тенденции, то они хорошо известны. В атмосфере накапливаются парниковые газы, поскольку человечество выбрасывает их в количествах, которые превышают поглощающую способность экосистем. Произошло то же самое, что с мусором: раньше люди спокойно сливали отходы в реки, заваливали ущелья и болота, складировали на полигонах... и как-то оно всё растворялось. А потом перестало. Где-то в 60-е годы прошлого века люди стали перемещать для своих строек больше грунта, чем все реки мира, вместе взятые. И примерно тогда же стали выбрасывать больше углекислоты, чем выделялось в результате природных процессов и могло быть поглощено. Долгое время этому не уделялось должного внимания, потому что основные парниковые газы (углекислота, метан, закись азота) не токсичны, а внимание людей, как я говорил, сфокусировано на непосредственных угрозах. Хотя собственно парниковый эффект — задержка в тропосфере тепловой энергии, поступающей от Солнца, был открыт в позапрошлом веке.

График показывает рост антропогенных выбросов СО^₂, состоящий из совокупности экспоненциальных и логистических кривых по странам. Источник

Прямые эффекты накопления парниковых газов заключаются в том, что (а) в системе атмосфера-океан нарастает дополнительное количество энергии в тепловой и кинетической формах; (б) вода океана растворяет в себе СО₂ и становится более кислой. Дальше — цепочки последствий: более тёплый (в среднем) воздух вызывает таяние льдов и вечной мерзлоты; воздушные и водные массы с большей кинетической энергией порождают то, что мы называем экстремальными погодными явлениями; тепловое расширение воды приводит к повышению уровня моря, ледники тоже к этому что-то добавляют; повышенная кислотность постепенно убивает многие виды морских организмов; увеличение концентрации СО₂ в атмосфере благоприятствует растительности (но недостаточно, чтобы растения поглотили весь избыток СО₂). У этих последствий — свои последствия и так далее.

Прослеживание всего сложного комплекса причинно-следственных связей удобно рассматривать с трёх позиций. Какие последствия приводят к возникновению обратной положительной связи, а какие — к отрицательной? Т.е., какие из тех процессов, которые разбужены нами, приводят либо к увеличению выброса парниковых газов, либо к поглощению ещё большего количества солнечного излучения, а какие — наоборот. Если положительные обратные связи превалируют — у нас проблемы. Мы не сможем загнать джинна в бутылку, даже прекратив выбросы.

Другой взгляд: насколько это всё опасно для устойчивости биосферы в целом и её отдельных компонентов? Какие экосистемы могут начать разрушаться катастрофически — по той же модели положительной обратной связи? Какие виды получат преимущество и будут захватывать территории? И наконец — что из происходящего представляет угрозу существованию человечества в том виде, к которому мы привыкли.

— Какая из этих тенденций может оказать критическое воздействие на мир, и последствия воплощения которой могут кардинально изменить его картину? Климатический Апокалипсис — что это будет?

— К сожалению, всё, что происходит в связи с изменением климата, происходит одновременно и во взаимной связи. При этом параллельно происходят ещё несколько процессов, связанных с замусориванием планеты и истощением активно используемых ресурсов. Среди последних я бы выделил истощение почв и перевылов рыбы и беспозвоночных в океанах.

Поэтому в целом, полагаю, что наибольшие риски будут для традиционных способов производства продовольствия. Например, уверенность в том, что черноземье всегда будет давать урожай, для меня лежит в той же плоскости, что и вера в баррель нефти по 100 долларов навечно. Кроме того, под угрозой находится так называемый «build environment» — инфраструктура и жилища — в той степени, в которой они не устойчивы к экстремальным явлениям и изменениям условий: затоплениям, засухам, пожарам, ураганам, таянию мерзлоты и так далее.

Но если говорить о самых опасных тенденциях, которые окажут критическое воздействие на мир, то их две: тенденция людей игнорировать ранние предупреждения и надеяться, что «всё рассосётся к апрелю», с одной стороны, и те самые положительные обратные связи, которые усиливают разогрев планеты. Например, выделение метана (сильный парниковый газ) из водоёмов, почв, мерзлоты по мере повышения температуры или дополнительный разогрев океана и суши после потери ледового покрова. Сочетание этих двух тенденций даёт уверенность, что сценарий внезапной эпидемии (о возможности которой эксперты предупреждали уже много лет) повторится с климатом во многих деталях, включая идиотские меры властей, растерянность и беззащитность населения, звёздный миг конспирологов, а также, конечно, героизм, самоотверженность, подвиг и прочее, без чего можно бы обойтись.

График изменения глобальной температуры тропосферы, с разделением на естественный тренд и антропогенный вклад. Источник

Однако «климатический апокалипсис» не случится за месяц или даже за год. Он растянется на столетие, как минимум. Проблема в том, что все упомянутые, да и забытые мною, процессы очень инерционны. Только один пример: если сейчас мановением волшебной палочки остановить все выбросы, тепловое расширение воды в океане будет продолжаться ещё несколько веков. После 2030 года изменить траекторию климатических изменений будет крайне проблематично. После 2050 — невозможно. Но зато к этому времени появятся достаточно хорошие модели, чтобы понимать, куда катится мир. Вот это, полагаю, и будет кошмаром наших детей и внуков: понимать и быть бессильными изменить.

— Осознают ли страны глубину всей опасности? Есть ли интересные экспертные мнения в мире по поводу климатических изменений?

— Как утверждают политологи, и, похоже, это подтверждается практикой, есть страны с хорошим управлением и есть страны с плохим управлением (bad governance). Хорошее управление не просто честные труженики в правительстве, это довольно комплексное понятие. В него входит высокая значимость независимого экспертного знания, самостоятельность, в том числе, финансовая, низовых территориальных единиц — муниципалитетов, регионов, эффективные каналы «вручения» любой государственной политики (policy delivery) её конечному потребителю-гражданину и многое другое, конечно.

Общее мнение экспертов, согласующееся со здравым смыслом, заключается в том, что страны с хорошим управлением смогут адаптироваться к будущим изменениям. Потому, что они занимаются этим прямо сейчас, сегодня. Причём отрабатываются совершенно разные направления: и декарбонизация отдельных отраслей — энергетики, транспорта — путём замены энергоносителей, и энергоэффективность, и альтернативное планирование городов — как для целей адаптации к тем самым экстремальным погодным явлениям, так и для достижения нулевых выбросов углерода. И прямое поглощение углекислого газа — «на трубе» и прямо из воздуха, и изменение практик массового потребления, питания, и создание новых лесов, и многообразные эксперименты в сельском хозяйстве... Нет гарантий, что все эти направления окажутся успешными, но что-то точно выстрелит, что-то оставит след в науке и технологиях, что-то слегка изменит практики повседневности, и этого уже будет достаточно.

При этом хорошее управление, увы, совсем не означает необходимой скорости реакции. Крупные страны, как правило, более инертны. Им и инфраструктуру, которая создавалась столетиями, труднее изменить, и просто договориться. Иногда препятствием являются политические установки. Тема изменения климата в некоторых странах оказалась присвоена одним политическим лагерем, и это автоматически сделало всех прочих её противниками. В этой ситуации осознание глубины опасности может блокироваться на этапе попадания соответствующей информации в сознание. Например, я уверен, что большинство ваших читателей, считающих себя «анти-левыми» эту статью прочитают не дальше первого абзаца. То же самое происходит везде. Тем не менее, в целом, сейчас мир со скрипом и неохотой перестраивает себя.

Страны с не очень хорошим управлением долго запрягают, потом быстро едут, но, как правило, не туда, куда надо, а куда ведёт старая колея. В основном, в сторону фальсификации статистики и прочей отчётности. Но ни от пожаров, ни от наводнений, ни от разрушения критической инфраструктуры это не спасает, как можно догадаться.

— Что необходимо предпринять, чтобы минимизировать риски? Да и вообще, нужно ли что предпринимать, если это невозможно победить? Смириться и жить в новых условиях...

— Поскольку у нас уже нет возможности жить в старых условиях — они утрачены безвозвратно, то придётся жить в новых. Вопрос в том, насколько новыми они будут — здесь пока есть варианты. Сейчас борьба идёт за то, чтобы скорость климатических изменений не оказалась катастрофической. Очень похоже на «flatten the curve» для эпидемии. Чтобы не слишком большие территории оказались непригодными для жизни и сельского хозяйства, чтобы экономики успели адаптироваться и так далее.

Что делать понятно: снижать выбросы, поглощать СО², адаптировать хозяйство под новые будущие климатические пояса. Вопрос же не в этом. Вопрос — почему конкретно я должен этим заниматься в ущерб привычному образу жизни? Особенно если до 2050 года дожить я не рассчитываю.

— А есть ли что-то хорошее из климатических изменений?

— Да, конечно. Во-первых, бизнес, который вовремя наймёт толковых консультантов по стратегиям климатической адаптации и будет внимательно анализировать фундаментальные и прикладные исследования, сможет заработать. Во-вторых, в целом общество изменится, конечно. Еда будет более дорогой и менее разнообразной, путешествия — менее предсказуемыми по времени и менее безопасными. Постоянные ЧС будут держать нас и наших потомков в тонусе: сегодня тушим пожар, завтра пережидаем снежную бурю, потом спасаем урожай — и так далее. Будет постепенно уходить вот эта расслабленность и нагловатость успешных людей старших поколений — вместе с сейфтизмом миллениалов. В каком-то смысле общество вернётся к традиционным ценностям — к борьбе за выживание в достаточно враждебной и небезопасной среде.

Лично мне нравится то, что восстановление утраченных или полуразрушенных экосистем станет одной из наиболее перспективных и востребованных профессий. Правда не уверен, что все задействованные будут сажать леса в своё удовольствие — время то будет непростое, как обычно, но всё-таки сажать, а не валить.