— Пандемия стала беспрецедентным испытанием для систем здравоохранения во всем мире. По вашему мнению, российская медицина в целом справляется с этим вызовом?
— В России достаточно мощная система здравоохранения, не стоит забывать, что она — одна из самых сильных в мире. Бюджетные вливания, в том числе в рамках национальных проектов, помогают перевооружиться, улучшить техническое оснащение медицинских учреждений. Кроме того, в 2012 году, как многие помнят, один из «майских» указов президента был направлен на повышение доходов медицинских работников. Мы рассматривали результаты его реализации в рамках двух магистерских диссертаций. Среди положительных эффектов, в частности, сокращение текучести кадров врачебного и среднего медицинского персонала.
Проблема заключается в эффективности функционирования системы здравоохранения, и здесь принято ориентироваться на рейтинг эффективности систем здравоохранения Bloomberg, который составляется на основе данных ВОЗ, ООН и Всемирного банка. Он строится на трех ключевых показателях: средней ожидаемой при рождении продолжительности жизни, государственных затратах на здравоохранение в виде процента от ВВП на душу населения, а также стоимости медицинских услуг в пересчете на душу населения. Россия попала в рейтинг только в 2014 году (до этого средняя продолжительность жизни в нашей стране составляла менее 69 лет — это служило точкой отсечения). И мы все это время были и остаемся на последних или близких к ним местах. Впрочем, недалеко от России в рейтинге располагаются США. Только у них проблема в том, что там тратят на здравоохранение неэффективно много денег, а мы — относительно мало, но тоже неэффективно. Обращают на себя внимание лидеры рейтинга-2019 — Испания и Италия. А ведь это страны, наиболее пострадавшие в Европе от COVID-19. Наверное, грядет переоценка критериев оценки. Вывод такой: отечественное здравоохранение остро нуждается в повышении эффективности.
— Какие системные проблемы функционирования здравоохранения выявила пандемия?
— Это, в первую очередь, низкий уровень управленческой подготовки руководителей организаций системы здравоохранения. Мы уже обсудили, что система периодически подпитывается инвестициями, обновляется парк медицинской техники. Есть и образовательные программы для управленцев: руководители учреждений здравоохранения централизованно направляются на повышение квалификации, а с этого года и на профессиональную переподготовку К сожалению, мне ничего, буквально ничего, не известно о качестве этой подготовки, а я почти 15 лет руковожу программой, которая сегодня имеет сертификацию уровня мировых лидеров в сфере управленческой подготовки руководителей здравоохранения, (Гарварда, Стенфорда, Дюка и т. д.). Это проблема качества управленческого ресурса.
Перейдем к другим ресурсам. Государственные закупки, с которыми связаны мои научные исследования. Если в закупках остальных отраслей аукционы доминируют, то, как показывают наши последние исследования, в здравоохранение аукцион — единственный метод закупок.
Рассматриваем закупки регионального СПИД-центра: 332 аукциона из 333 закупок, из 36 закупок лекарственных препаратов и реагентов — три конкурентные (из них две — на копейки).
Или другой пример. Перед лабораторной работой по использованию Единой информационной системы в сфере закупок для анализа закупок медицинского учреждения я всегда разбираю конкретный кейс. В этом году нельзя было не выбрать Омскую городскую больницу скорой помощи, которая была у всех на слуху. 429 закупок клиники и для клиники — все аукционы. Но мало того, все закупки по ФЗ-223, который, собственно, и принят для того, чтобы ослабить зависимость заказчиков от аукционного безумия, проведены по лекалам ФЗ-44: аукцион — один поставщик — отсутствие выбора по качеству — отсутствие снижение цены.
Отдельный вопрос — закупка лекарственных препаратов. Пообщался по этому поводу с одной из выпускниц нашей программы «Менеджмент в здравоохранении» — заведующей отделением анестезиологии-реанимации № 2 Всероссийского центра экстренной и радиационной медицины им. А. М. Никифорова МЧС России Верой Горбань. В прошлом году мы опубликовали совместную статью об обеспечении лекарственными препаратами учреждений, работающих по ФЗ-223 и ФЗ-44. Она поделилась со мной наблюдениями: среди антибиотиков оригинальные препараты эффективнее — но их ничтожно мало, в основном в наличии дженерики. Всем известные «фуфломицины» (не буду их здесь называть, чтобы не делать ни рекламу, ни антирекламу), понятно, не работают. Из доказанно этиотропных к коронавирусу на рынке имеется российский фавиправир, но он необоснованно дорогой и сомнительной эффективности. И так далее; это — вкратце.
— Есть мнение, что поведение нашего населения формируется какими-то другими установками, вроде банального упрямства — если судить по числу ковид-диссидентов. Вы полагаете, если статистика была бы еще более пугающей, люди надели бы маски?
— Практически уверен, что в Штатах ситуация с ковид-диссидентством даже хуже — если судить по результатам, которые мы видим. Вы же знаете, что там были волнения. И в Германии были протесты против ограничений. Так что не стал бы утверждать, что у нас больше ковид-диссидентов, чем в других странах. Но уверен, истинная информация, если она неутешительна, стала бы основанием для принятия определенных управленческих решений, введения более жестких ограничений. А обоснованные решения вызывают меньше противодействия.
— В какой степени, по вашим наблюдениям, частные организации здравоохранения разгружают государственные медицинские учреждения?
— Этот очень важный вопрос, потому что частные медицинские организации внесли и вносят огромный вклад в противодействие пандемии. Всем известно об роли в тестировании населения: и о масштабах, и скорости предоставления результата. И, кстати, сегодня очередной кейс: Выборг, анализ на COVID-19 в городской поликлинике, результат через неделю, ни одного из выписанных препаратов в аптеках.
Но дело не только в тестах. Например, ЛДЦ МИБС (Медицинский институт имени С. Березина) их вообще не делает. Но он первым из всех медорганизаций в городе стал проводить компьютерную томографию пациентам, подозрительным на COVID-19 либо лабораторно подтвержденным. В течение едва ли не часов была проделана огромная работа по переоборудованию помещений: введение различных зон, изменение вентиляционных потоков, построены санпропускники для одевания и раздевания персонала и т. д.
Управляющий партнер и главный врач МИБС Наталья Березина — выпускница программы ВШМ «Менеджмент в социальной сфере» — приводит такие данные. Первый профильный центр открылся 26 апреля, второй — 8 мая. За период с 3 мая открывалось и закрывалось еще 4 аналогичных КТ-отделений: 2 частных и 2 государственных (проработавших меньше прочих). Результат: за 6 с небольшим месяцев работы в двух отделениях МИБС было обследовано 35 918 пациентов, в двух других частных — 28 444. При этом государственными учреждениями было сделано 6 637 исследований.
Разговор об эффективности работы государственных медицинских организаций еще впереди. Но вклад некоторых частных организаций, как видите, можно оценить уже сейчас.
— Можно ли назвать какие-либо зарубежные «пандемийные» кейсы, на которые хочется сориентироваться?
— Как ни странно, мне кажется, что заслуживает подражания английский подход. В марте я, скачивая заинтересовавшую меня статью, подписался на британский информационный канал The Telegraph. И увидел практически ежедневные брифинги премьер-министра, обращения к нации, где он озвучивал четкую стратегию: «Останемся дома, защитим национальную систему здравоохранения, сохраним жизни». (Stay home, protect NHS (national healthcare system), save lives). Я даже не сразу в достаточной степени осознал, что означает «protect NHS». Потом, когда все уже развернулось, стало понятно, какая это проблема — то, что сами медики оказались практически беззащитны перед эпидемией. У нас я, честно говоря, не слышал сформулированной так просто и понятно стратегии.
— Каким стал для вас главный итог конференции в этом году?
— День здравоохранения в рамках нашей ежегодной конференции — важнейший инструмент формирования интеграции науки, образования и бизнеса/государства в сфере здравоохранения. Это наше практически некопируемое конкурентное преимущество перед другими образовательными организациями. Кроме того, участие в конференции — элемент образовательного процесса, она стоит в учебном плане у слушателей программы «Менеджмент в здравоохранении», что, в частности, определяет и демонстрирует уровень программы.
Ряд докладов, которые прозвучали на нашем треке, на высоком научном уровне рассматривают самые насущные практические, прикладные вопросы современного здравоохранения: об оценке эффективности деятельности клиник, управлении эффективностью деятельности медицинской организации (на примере СПИД-центров), оценке спроса на услуги скорой помощи в мегаполисе, развитии методологии госпитального менеджмента и т. д.
Конференция помогает развивать наши связи в самых различных направлениях. Так, мы договорились о проведении совместного семинара с Высшей школой экономики. Первый семинар — по методикам оценки эффективности стационарных организаций пройдет уже в январе. Наши договоренности очень важны — в конце концов, мы ведь ведущие учебные заведения в городе, уж самые современные — точно. Я очень рад тому, что на конференции выступил с докладом ведущий начмед госпитального региона Хельсинки и региона Уусимаа Григорий Иоффе — лет шесть назад мы ввели в программу дисциплину «Практика оказания медицинских услуг» и в ее рамках посетили с тематическими визитами не только ведущие клиники Санкт-Петербурга, но и финские, в том числе, клинику Хельсинского университета. Такое сотрудничество представляется полезным развивать. Традиционный день здравоохранения, другие наши событийные мероприятия позволили ВШМ СПбГУ стать площадкой, на которой представители академической среды, бизнеса и государства обсуждают наиболее актуальные проблемы развития здравоохранения. И представляется, что наши усилия вносят относительный вклад в
