— Почему про ESG активно заговорили именно сейчас? Что послужило триггером подобной популярности?
— Мне представляется, что основным толчком стало внимание президента страны и его администрации к этой повестке. В международном бизнесе она появилась достаточно давно, с момента, когда в ООН приняли цели устойчивого развития (ЦУР). Но Россия долгое время была как бы в стороне от этой повестки, хотя определенные обсуждения в экспертном сообществе и ряде российских публичных компаний с ориентацией в том числе и на западных инвесторов проводились. Такие компании включали ESG-принципы в свою работу и публиковали соответствующие разделы в годовых отчетах. В качестве примера могу привести компании «Полюс золото» и «Норильский никель», где уже несколько лет это является обычной практикой. Теперь же бизнес стал стремительно развивать стандарты ESG, в том числе опасаясь введения трансграничных пошлин, прежде всего со стороны Евросоюза, в случае, если производство не будет соответствовать этой повестке.
— По вашей экспертной оценке, какие «производственные» темы наиболее важны в ESG-повестке?
— В качестве тем, которые важны для производства, наверное, есть смысл упомянуть следующие: первая — нулевая толерантность к смертельным случаям на производстве. Она указана в целях устойчивого развития и на сегодняшней день уже трансформировалась в метрики, применяемые на практике мировыми компаниями.
Вторая тема — снижение травматизма на производстве. Этой работе уделяется повышенное внимание, во многих корпорациях она считается приоритетной. Особенно ярко это видно на примере компаний с явно травмоопасным производством, например переработка или добыча ресурсов.
Недопущение значительных экологических инцидентов — третья тема. Здесь ключевое слово — значительных. Необходимо соблюсти баланс между максимальной эффективностью в работе компаний и тем потенциальным и реальным воздействием, которое компании оказывают на окружающую среду.
Следующая тема, которая важна и обозначена в повестке ООН, связана с промышленностью, инновациями и инфраструктурой. Компаниям необходимо инвестировать в развитие производства, использовать наилучшие доступные технологии, максимально безопасные для человека и окружающей среды. Под инфраструктурой подразумевается активное участие в развитии, инвестировании в регионы, где присутствуют крупные бизнес-единицы компании.
Также есть цели, которым уделяется чрезмерно большое внимание, в том числе прессой и мировым сообществом — это, например, gender equality (гендерное равенство), affordable and clean energy и climate action. Affordable and clean energy — мне кажется, что это оксюморон, зашитый в понятие «доступная и чистая энергия». Если рассмотреть страны по потреблению энергии, например электрической, то мы увидим, что чем богаче страна, тем больше она потребляет электроэнергии в мегаватт-часах на жителя. Компания Total в своей сентябрьской презентации провела сравнительный анализ разных стран. Например, в США в 2019 году среднее потребление электроэнергии на человека составило 78 мегаватт/часов. Кения — шесть, Индия — восемь, Китай — 28, Франция — 42, а Саудовская Аравия — 73.
То есть можно прийти к выводу, что количество производимой электроэнергии является важным показателем индустриального развития страны. А объем потребляемого электричества, как правило, свидетельствует об уровне производства и развития инфраструктуры, а значит и об экономическом положение государства. При этом энергия должна быть доступной, а значит недорогой, в идеале. Если мы говорим про «зеленую» энергию, как она подразумевается сейчас в ESG-повестке, то это энергия солнца, ветра и воды, а также водородные ресурсы. Идет активное обсуждение о включении в этот список ядерной энергетики. Но пока этого не произошло.
За всю историю развития цивилизации, человечество старалось максимально снизить зависимость от капризов природы. Еда на столе, дешевое электричество и тепло в доме — это то, к чему мы привыкли настолько, что перестали замечать и ценить.
«Зеленая» энергетика существенно дороже для конечного потребителя, чем традиционные виды энергии. Исключением является разве что ядерная энергия, но как было отмечено выше, окончательно «зеленой» она не признана. А значит, доступность благ вроде обогрева и электроэнергии становится все дороже. То есть мы получаем как будто бы «чистую» энергетику, при этом вынуждены за нее платить гораздо больше.
В Евросоюзе есть такая вещь, как EUA, «квоты на выброс CO₂». Очень грубое объяснение: если у компании есть условный лейбл о том, что ты «чистый и зеленый», тебе эти EUA падают на счет, и ты их можешь продавать на фондовом рынке. Владелец угольной генерации для того, чтобы включить свою генерацию, должен эти EUA купить, причем этих EUA есть ограниченное количество. Почему, например, Германия так сильно страдает от цен на газ? Потому что для того, чтобы включить угольную генерацию (около 30% в энергобалансе), цена на газ должна достичь определенного уровня. Иначе им невыгодно включать угольную генерацию из-за цен на EUA.
Следующий момент — про climate action. В принципе, даже нефтяные гранды говорят о том, что они находятся в ситуации, связанной с энергопереходом, и им от этого никуда не деться. Но научное сообщество не пришло к единой точке зрения, действительно ли человек оказывает влияние на окружающую среду в плане повышения или понижения температуры. По-моему, даже в последние годы и месяцы поменялась риторика, ушло слово «потепление климата», осталось словосочетание «воздействие на окружающую среду». То есть не доказано, что выбросы парниковых газов повышают на какое-то количество градусов температуру.
Но при этом подобные вещи могут использоваться в качестве не совсем честной конкурентной борьбы. Свежий пример — «неправильная» для Евросоюза соя, для высадки которой используются вырубленные площади лесов Амазонии в Южной Америке. Несмотря на то, что она дешевая, Евросоюз планирует ввести ограничительные меры, навязать сертификацию против вырубки лесов. По сути, это является ограничением конкуренции, протекционизмом внутренних производителей. Кто заплатит за более дорогую сою в ЕС? Конечно же потребитель.
Нужно ли давать возможность потребителю платить за то, что приобретенный им продукт сделан по высоким биостандартам? Наверное, да, если потребитель готов за это платить и чувствует себя на стороне сил добра при этом. Надо ли к этому принуждать? Наверное, нет, потому что не каждый себе может позволить такой продукт. Люди, у которых достаток невысокий, они просто не смогут себе позволить качественный продукт за вменяемые деньги.
И третий пункт, о котором упомяну, — это гендерное равенство (gender equality). Опять же, лозунг хороший — должны ли женщины попадать в руководство компании, если они имеют соответствующие навыки. Конечно должны, безусловно. Если она профессионал, грамотный руководитель, который принесет пользу компании, никаких барьеров быть просто не должно. Как это используется на практике? Назначается определенное принудительное квотирование в совете директоров, например, в американских компаниях обязательно должно быть определенное количество женщин, а также лиц, причисляющих себя к иным гендерам из палитры LGBTQ+. И когда в управление компании насильственным образом вводятся не профессионалы своего дела, это явно не идет на пользу бизнесу. Некоторые западные инвест-дома идут дальше, в принципе отказываются проводить IPO тем компаниям, которые не соответствуют методичке о гендерном равенстве. Goldman Sachs требует: как минимум «one diverse board member» — предлагаю читателям самостоятельно погуглить, что это значит. Хорошо это или плохо? Зависит от взгляда. Здесь уже существенное принуждение идет. Не совсем то, что задумывалось и декларировалось как безусловно правильное с высокой трибуны ООН.
— Какой подход вам ближе: побуждать бизнес к переходу на путь устойчивого развития или принуждать?
— На мой взгляд, здесь необходимо применять подход, который используется в медицине, — не навреди. Так же нужно подходить к ESG-повестке. Поэтому то, что продекларировано с трибуны ООН, трансформируется в методы не совсем честной конкурентной борьбы, как я уже говорил выше. В России энергетика одна из самых чистых в мире. У нас газ, атомные станции и гидроэнергетика занимают в энергобалансе более 80%. При этом в Германии очень высокая доля угольной генерации, порядка 30%. Но мы не подходим по ESG-повестке под их высокие стандарты.
Если принуждать идти наши компании по тому пути, который предлагает Евросоюз, чтобы соответствовать их критериям — мы за ними никогда не угонимся. Мы всегда будем плохой страной, европейские компании всегда будут иметь приоритет и конкурентное преимущество по сравнению с нашими поставщиками. Наверное, наиболее правильный путь — экспертные советы на уровне всех крупных стран: Россия, Китай, США, стран Евросоюза и т. д., где мы бы пришли к общему знаменателю и правилам игры.
— Каков опыт работы в производственной повестке ESG в компании «Газпром переработка»?
— Есть руководящие подходы и принципы, утвержденные ПАО Газпром, которые применяются на практике и постоянно совершенствуются, — это система управления энергосбережением и повышением энергетической эффективности производственной деятельности или система энергетического менеджмента, и т. д.
— Каким вы видите развитие ESG-повестки в России в среднесрочном периоде?
— Важно быть максимально осторожным во внедрении этой повестки, заниматься ею там, где это необходимо. Темы, которые мы считаем важными, — снижение смертности, травматизма на производстве, внедрение наилучших технологий и вещи, связанные с инфраструктурой, — на них необходимо тратить деньги. Конечно, без ущерба основному бизнесу. Никому не нужна компания, которая потом будет неконкурентоспособной, не сможет продавать продукт на мировом рынке, но при этом какие-то галочки по повестке выполнит. Эффективность компании в создании рабочих мест и продвижении продукции на территории России и за рубежом — она должна быть впереди. Но некая осторожность все же необходима. Высокая стоимость энергии прежде всего бьет по самой незащищенной категории граждан. Например, Великобритания — население страдает от fuel poverty («топливная нищета»), где каждую зиму замерзает от 25 до 30 тысяч человек в своих домах. Китай — излишняя увлеченность «зеленой» повесткой привела к энергетическому кризису там, где его можно было избежать. «Региональные власти в Китае возрождают талоны на уголь — пережиток плановой экономики Мао Цзэдуна — чтобы обеспечить своим гражданам доступ к топливу для отопления», — пишет Bloomberg в конце ноября. Следовательно, к развитию ESG-повестки в России надо подходить без суеты, внимательно изучая негативный и позитивный опыт других стран.
