В то мартовское воскресенье с наступлением темноты все больше людей собиралось у «Дома с колоннами». Именно в этом роскошном здании, принадлежавшем представителю знаменитой купеческой династии, банкиру, статскому советнику и меценату П. С. Елисееву, располагалось тогда петербургское Благородное собрание. Русский аристократический клуб часто менял свое местоположение, а на исходе XIX века арендовал для приятного времяпровождения особняк, чьи окна глядят на три стороны (Невский проспект, 15; Большая Морская улица, 14; набережная Мойки, 59).
Досуг избранного сообщества включал преферанс, бильярд, чтение свежей отечественной и зарубежной прессы, буфет с напитками и закусками, а также проведение различных мероприятий для публики, доход от которых поступал как в казну элитного собрания, так и на благотворительные цели. Весеннее событие 1879 года было организовано в пользу Литературного фонда. Ее устроители предполагали успех, но такого столпотворения не ожидали. Литературный критик, публицист и писатель Болеслав Маркевич, побывавший на этом мероприятии, позже напишет в одном из своих писем о том, что зала Благородного собрания, вмещающая более шестисот зрителей, на этот раз оказалась «далеко не достаточною для огромного числа лиц, стремившихся попасть на этот вечер».
Объяснением тому были имена, заявленные на афише. В публичных чтениях приняли участие драматург и романист Алексей Потехин, либреттист, писатель и стихотворец Алексей Плещеев, прозаик и поэт, автор певучих строк про костер, который «в тумане светит», Яков Полонский, основатель города Глупова, «русский Свифт», горький сатирик Михаил Евграфович Салтыков-Щедрин, создатель «Отцов и детей», предчувствующий «новь» жизни в стране, воспевший силу и мощь русского языка, «мудрый великан» Иван Сергеевич Тургенев и «рудокоп души», прошагавший вместе с Родионом Раскольниковым весь путь от преступления к наказанию и раскаянию, Федор Михайлович Достоевский.
Портрет Федора Достоевского, художник Василий Перов, 1872 год
Каждый из выходящих на сцену литераторов получил свою порцию внимания и аплодисментов, соразмерных представленным текстам и умению преподнести их публике. Чтения в Благородном собрании хвалили во многих газетно-журнальных публикациях того времени, но были и оценки, в которых обошлись без излишнего почтения и чрезмерной деликатности. Например, «Исторический вестник», рассказывая об этом событии, отметил, что после того, как Салтыков-Щедрин «вяло-брюзгливым и монотонным голосом» прочел отрывок из своей «Современной идиллии», оваций было немного. В правдивость данной рецензии можно поверить, поскольку устроители культурной акции позже решат повторить успех и через неделю показать программу в том же составе исполнителей, исключив из него только автора «Премудрого пискаря» и «Карася-идеалиста».
Хедлайнерами сценического действа, в котором отсутствовали микрофоны с усилителями и динамиками, дым-машины, компьютерная графика и прочие спецэффекты, стали Тургенев и Достоевский. И если первый в дополнение к дару сочинителя обладал еще и навыками опытного чтеца, искусно подавая свой литературный материал, то актерские таланты второго были весьма ограничены, что, впрочем, не помешало ему через год исполнить роль Подколесина в постановке гоголевской «Женитьбы», которую показали в том же зале Благородного собрания. Тургенев выступал последним номером с «Бурмистром» из «Записок охотника».
«Все устремили взоры на сцену. Наступившая тишина сменилась вдруг громом рукоплесканий, когда на эстраде показался И. С. Тургенев. Публика встала со своих мест и в течении нескольких минут рукоплескала маститому литератору стоя. Дамы махали платками, мужчины шляпами — восторг был неудержимый, всеобщий. И. С. Тургенев начал читать видимо взволнованный, но вскоре овладел собою. Надо ли говорить о самом рассказе, так хорошо всем известном? <...> Когда кончилось чтение, буря восторга, сдержанная на время, разразилась с новой силой. Публика бросилась к эстраде и И. С. Тургенев должен был появляться на требовательные вызовы, повторявшиеся несколько раз. Советы Гоголя были забыты и стульям благородного собрания угрожала серьезная опасность», — так изобразили успех авторской декламации на страницах газеты «Голос», вышедшей через два дня.
Достоевский читал раньше, подготовив фрагмент еще неоконченного романа, части которого начал печатать журнал «Русский вестник». Вынесенный на суд публики текст отличался от позже опубликованного варианта. Версия с сокращениями и еще непросохшими чернилами была сделана непосредственно перед выступлением.
«Вторая часть вечера открылась чтением Ф. М. Достоевского. Несколько секунд рукоплескания не давали Ф. М. Достоевскому начать чтение. Чрезвычайно удачный выбор отрывка из романа „Братья Карамазовы“ — „Рассказ по секрету“ [„Исповедь горячего сердца“] признанья Дмитрия Карамазова младшему брату своему Алексею — в котором отразились все особенности дарования и манеры автора и прочувствованное чтение произвели сильное впечатление. В одном месте даже наша публика, холодная и щепетильная, не выдержала и прервала чтение взрывом рукоплесканий. После чтения Ф. М. Достоевский был вызван несколько раз и приветствован шумными рукоплесканиями», — изложено в том же мартовском выпуске «Голоса».
В тот вечер о братьях Карамазовых со сцены говорили впервые. Стоит отметить, что дорога этого произведения на сценические подмостки оказалась очень длинной. Власти отнеслись к нему без восторга. В докладе цензора драматических сочинений Е. Кейзера фон Нилькгейма, представленного в 1881 году Совету Главного управления по делам печати относительно одной из инсценировок романа, было сказано: «Чудовищное преступление отцеубийства, в котором принимают самое деятельное или бессознательное участие трое сыновей не может быть производимо на сцене». В 1885 году цензор П. И. Фридберг подал рапорт о другой инсценировке «Братьев Карамазовых»: «Роман этот, приобретший в свое время громкую известность, несмотря на признанные за ним литературные достоинства, ни в каком случае не мог послужить темой для разработки его для русской сцены...» Тогда же был вынесен вердикт: «Драматическою цензурою к представлению признано неудобным». Первый спектакль «Братья Карамазовы» был поставлен в Санкт-Петербурге на сцене суворинского Малого театра (Театра Литературно-художественного общества) только в 1901 году. А полноправный выход к зрительской аудитории случился в 1910 году, когда этот роман инсценировал и поставил в Московском Художественном театре В. И. Немирович-Данченко.
9 марта 1879 года на сцену зала Благородного собрания не выходили Качалов, Москвин, Леонидов, Лужский, Готовцев и Германова. Там был лишь Достоевский. Один во всех лицах.
«Он до крайности нервен, как нервны его герои. Природа и обстановка в его произведениях почти отсутствуют, — они ему как будто не нужны, ему нужен один человек с его страстями, болезнями духа,— в манерах и движениях и его самого виден человек, уходящий в глубь себя. И вот нервы и его и публики от начала самого чтения, вполне законченного, целостного эпизода „По секрету!..“ постепенно натягиваются, голос чтеца-создателя идет, так вот и кажется, вместе со всей болезненной силой, из самых сокровенных тайников его души наружу... Зал покрылся дружными неумолкаемыми аплодисментами, какими и встречен был при выходе на помост Ф. М. Раз двенадцать вызывали его, и одна из студенток поднесла ему громадный букет, уверченный полотенцем с вышивками в русском вкусе. Ф. М. взял букет как-то нервно, не глядя, разом, и сунул куда-то за занавес, как будто бы прогнал мешающий ему предмет или отстранил от себя что-либо мешающее ему наблюдать, анализировать, работать. И тут, конечно, сказалась своеобразная нервная натура. Читал он лучше всех, читал прекрасно, сердечно, читал от души...», — поделился в письме впечатлениями от литературного вечера детский писатель Н. А. Соловьев-Несмелов.
Жена писателя Анна Григорьевна Достоевская тоже напишет в воспоминаниях, что в тот раз он «прочел превосходно». Авторское исполнение удалось. В нем не было актерства. Только искренность и глубокое понимание материала.
Что касается нервов, то на темы, которые поднимал на своих страницах Достоевский, с ровным пульсом писать не получится. Да и личные обстоятельства не давали основания для олимпийского спокойствия. Несмотря на широкое общественное признание и расположение ряда высокопоставленных особ, с Достоевского еще не был снят полицейский надзор. Вызывало тревогу и ухудшение здоровья. Усугублялись проблемы с легкими, изводя писателя одышкой, приступами кашля. «Братья Карамазовы» — это последний роман писателя. Его не стало через два месяца после того, как произведение было напечатано целиком. Достоевский торопился задать свои вечные вопросы, рассказать секреты, которые узнал о каждом живущем. О таинственной и страшной красоте. О маршруте души, ведущем от насекомого в крови до ангела в небе. О людских сердцах, ставших полем битвы, на котором «дьявол с богом борется».
