Анфилада комнат рядом с кабинетом Александра II, в котором он скончался после смертельного ранения на набережной Екатерининского канала, была использована для демонстрации экспонатов, представляющих архаические и традиционные верования разных стран, из собраний Музея антропологии и этнографии имени Петра Великого (Кунсткамеры), Русского музея, Института пролетарского изобразительного искусства (Академии художеств), фондов Библиотеки Академии Наук, Государственного Эрмитажа, Государственного антирелигиозного музея в Исаакиевском соборе (ГАМБИС) и других музейных хранилищ города на Неве.
Фото: «Эксперт Северо-Запад» «Мы брали из наших коллекций щедрой рукой самое дорогое и лучшее, что было: уникальные предметы из Индии, Китая и Африки, шаманские уборы из Камчатки, из Чукотской Земли, античные мраморы, золото, кость, эмаль. Выставка должна говорить вещами», — рассказывал Богораз-Тан в статье об этой экспозиции.
Разумеется, научная концепция данного мероприятия была отодвинута на второй план — выставка преследовала прежде всего пропагандистские цели, что отразилось на её оформлении, подборе экспонатов и текстовым пояснениям к ним. Написанием этих информационных этикеток занимался лично Богораз-Тан. Религиозные мировоззрения различных эпох и мировых культур были представлены не для ознакомления и вдумчивого изучения, а для разоблачения этих явлений. Организаторы направили основные усилия на доходчивость, наглядность.
Ещё на лестнице идущих на выставку посетителей встречали пестрые и беспощадные плакаты антирелигиозной тематики, вставленные в дорогие рамы для изысканных французских гобеленов, которые до революции украшали дворцовый интерьер. Былую роскошь залов Зимнего дворца спрятали за фанерными перегородками и щитами, обтянутыми холстом, на которых разместили предметы культов, церковную утварь, иконы, картины, рисунки, фотографии, диапозитивы, книги, рукописи и другие выставочные экспонаты, рассказывающие о язычестве, шаманизме, всевозможных сектах, о зарождении и развитии основных мировых религий.
Креативный подход наблюдался в использовании ярких арт-объектов, масштабных инсталляций с манекенами, а также аудиосопровождения, которое помогало создавать нужную атмосферу. Кроме того, на выставке имелась специальная группа «гидов-разъяснителей», подсказывающих посетителям правильное отношение ко всему увиденному и услышанному.
Переходя от одного стенда к другому, экскурсанты оказывались на празднике якутских скотоводов, где раздавалось камлание шамана и совершалось жертвоприношение, под крики «Анафема!» из радио проходили среди настоящих орудий пыток святой инквизиции, а потом попадали в «Галерею служителей культа» со скульптурной группой из представителей разных религиозных конфессий, связанных не только жаждой наживы, (это иллюстрировала большая кружка для сбора средств на церковные нужды), но и длинными нитями, тянущимися ввысь, к папскому престолу.
«Рабочие, посещающие выставку тысячами, конечно, достаточно культурны, чтобы воспринять значение церковной лавочки, устроенной в углу просто и уютно без лишней карикатурности, но с подлинным художественным ядом», — комментировал тогда в прессе главный идейный зачинатель этой акции.
Для того, чтобы посетители лучше ориентировались в музейном пространстве, был напечатан «Краткий путеводитель по Антирелигиозной выставке АН СССР».
«Два года назад устроить такую выставку было бы невозможно. Хранители отделов спорили бы из-за каждой вещи, и вышла бы, в общем, не выставка, а просто саботаж. Но с ростом революции воинствующее безбожие проникло в сознание работников науки, и они сами понесли свои научные дары навстречу набегающей волне», — писал Богораз-Тан.
Нужно отметить, что несмотря на вполне марксистские позиции создателей этого идеологического перформанса, в книге отзывов встречались и записи о том, что выставка не критикует и ниспровергает, а больше популяризирует и насаждает церковный дурман. В то время воинствующих атеистов было в избытке.
Этот разрушительный ветер задул в полную мощь после 1929 года, когда внесли отделяющие церковь от государства изменения в статью закона Конституции, согласно которым граждане РСФСР обладали только свободой личного вероисповедания, а любые публичные действия религиозных организаций могли быть расценены как антисоветская пропаганда. В 1931 году вышло Постановление коллегии Народного комиссариата просвещения (Наркомпроса) об антирелигиозном музейном строительстве, обязывающего все музеи трансформировать свои научные планы и выставки. Через два года количество антирелигиозных музеев и отделений по всей стране выросло до 80. Под эти организации чаще всего отводились культовые здания. Например, Московский Центральный антирелигиозный музей обосновался в Страстном монастыре, аналогичное учреждение в Костроме разместилось на территории Ипатьевского монастыря, а еще одно антиклерикальное музейное заведение в Воронеже заняло помещения Покровского собора.
Фото: ᴀɴᴅʏ ᴏɴᴇ, flickr.com Высокое партийное руководство решило, что в Ленинграде для этих целей лучше всего подходит Казанский собор, где на исходе осени 1932 года был открыт Музей истории религии, директором которого назначили В. Г. Богораза. После его ухода из жизни в 1936 году учреждение возглавил доктор исторических наук Ю. П. Францев (Францов). Основой музейной коллекции стали экспонаты той самой выставки в Зимнем дворце, но она методически пополнялась. Экспозиционные материалы поступали из фондов других музеев, из закрытых храмов, из организованных экспедиций, приобретались у частных лиц. Их получали в дар и изготавливали на заказ.
В деятельности музея всё ещё главенствовало антирелигиозное воспитание трудящихся, но началась и научно-исследовательская работа. Были созданы пять отделов — «Религия первобытного общества», «Религия древнего мира», «Религия феодального общества на Западе и Востоке», «Религия в эпоху капитализма», «Религия и атеизм в России и в СССР». Печатались фундаментальные труды по религиозной тематике, написанные научными сотрудниками музея. Помимо экспозиций, организованных в стенах Казанского собора, проводились и выездные выставки в клубах, дворцах культуры, заводских цехах.
Фото: «Эксперт Северо-Запад» В музейную тишину и размеренную жизнь страны вторглась канонада войны. Как и многие другие советские граждане, сотрудники музея ушли на фронт. Остался маленький штат, всего несколько человек, которые законсервировали фонды и пережили вместе с героическим городом блокаду, заботясь о сохранности собранной библиотеки и уникальных экспонатов. Даже в это тяжелейшее время музейщики продолжали заниматься просветительской работой. Им удалось на основе материалов, связанных с биографией выдающегося русского полководца, генерал-фельдмаршала, князя М. И. Голенищева-Кутузова, организовать для ленинградцев ряд выставок с патриотическим посылом.
После долгожданной Победы в Великой Отечественной войне музей возглавил один из соратников вождя революции, доктор исторических наук, эксперт сектологии В. Д. Бонч-Бруевич. Тогда во вверенное ему учреждение были перевезены все фонды расформированного Центрального антирелигиозного музея в Москве. При нём же в название музея добавили слова «атеизм». Это было продиктовано пробудившейся подозрительностью партийных властей к столь пристальному изучению различных религиозных идей, чуждых историческому материализму. В то время атеизм считался не только предпочтительным, но единственно возможным мировоззрением.
После 1955 года, когда к руководству музеем приступил советский историк С. И. Ковалев, было увеличено количество отделов, выросло число научных специалистов, что позволило систематизировать собранные материалы, расширяя экспозицию. При музее возникла аспирантура. Появилась возможность издавать полиграфическую продукцию (справочники-путеводители, брошюры, альбомы, открытки).
В 1961 году года музей из Академии наук перешёл в ведение Министерства культуры СССР, но пропагандистскую направленность деятельности учреждения никто не отменял. С начала 70-х годов до горбачёвской «перестройки» музейные научные работники ездили по всей стране с атеистическими лекциями, которые организовывало Всесоюзное общество «Знание».
На исходе XX века картина мира и ГМИРа стала меняться. В 1990 году из названия музея федерального значения, к тому времени ставшего и научно-методическим центром, исчезло слово «атеизм». Неторопливо сокращалась дистанция, которую десятки лет держали работники государственных учреждений и служители церкви. Лёд затрещал ещё в 1988 году, когда в стране широко отмечалось 1000-летие Крещении Руси, а в канун 1991 года вышло Постановление Верховного Совета РФ об объявлении 7 января (Рождества Христова) нерабочим днем. Затем последовало распоряжение президента Бориса Ельцина «О возвращении Русской Православной Церкви строений и религиозной литературы». Началась поэтапная передача религиозным организациям монастырей, храмов и прилегающих к ним территорий, а также движимого имущества культового назначения. В правительственных документах указывалось, что при возврате следует «учитывать по возможности интересы культуры и науки».
Всё это происходило в период, когда директором Музея истории религии, который, разумеется, не обошли стороной эти примиряющие общество веяния, был Станислав Алексеевич Кучинский. У него установились доверительные и плодотворные отношения с Патриархом Московским и всея Руси Алексием II ещё до его интронизации, когда он являлся митрополитом Ленинградским и Новгородским. Совместно с Московским патриархатом была организована выставка «Дары и подношения», для которой Алексий передал вещи из своей коллекции. Контакты упрочились после возвращения церкви хранящихся в фондах музея мощей святого благоверного князя Александра Невского, изъятых в 1922 году, и мощей основателей Спасо-Преображенской Соловецкой обители, преподобных Зосимы и Савватия Соловецких.
Тем же временем датируется ещё один эпизод, имеющий огромное значение для Русской православной церкви. Воспоминанием об этом поделился на страницах «Журнала Московской Патриархии» (№ 1, январь 2020 года) непосредственный участник события, архиепископ Арсений:«Неожиданно позвонил Кучинский. Станислав Алексеевич сообщил о том, что после решения о возвращении Церкви Казанского собора, в котором размещался музей, началось освобождение запасников. Стали передавать храмам иконы, Евангелия, различные богослужебные предметы. И вот в одном из запасников среди гобеленов были найдены завернутые в рогожу останки, по-видимому, какого-то святого. В описи они не значились. Когда рогожу развернули, увидели мощи с надетыми на руки рукавичками. На одной было вышито: «Преподобне отче Серафиме», на другой — «Моли Бога о нас». О находке сообщили Святейшему Патриарху«.
Внимательное изучение документальных описаний и освидетельствование подтвердили, что в Казанском соборе найдены останки преподобного Серафима Саровского, которые длительное время считались безвозвратно утраченными. 11 января 1991 года в присутствии Святейшего Патриарха Алексия II, министра культуры РСФСР Ю.С. Мелентьева и директора Музея истории религии С. А. Кучинского был подписан акт о их передаче Русской Православной Церкви. После этого реликвию доставили в Москву. Несмотря на то, что данное событие не имело официальной огласки, на перронах Московского вокзала, откуда отправлялась рака со святыми мощами, собралось много людей, многие из которых стояли на коленях. Потом был проведен грандиозный «Крестный ход на колёсах» с остановками для литургий в городах и монастырях на пути следования в Дивеевский монастырь, который основал Саровский чудотворец.
Кучинскому пришлось принимать непростое решение о переезде ГМИРа из Казанского собора, которое не вызвало общего одобрения среди музейных сотрудников. Но его голос оказался определяющим. Возможно, на тот момент он лучше других осознавал, что в этом шаге содержится не только конъюнктура политического момента, но и историческая справедливость.
Фото: «Эксперт Северо-Запад» Понадобился ещё десяток лет для ремонта и реконструкции здания на Почтамтской улице, куда в 2000 году окончательно переместился Музей истории религии. Казанский собор в 1998 году был заново освящён, что позволило возобновить постоянные богослужения. Возвращённый в прежнее каноническое достоинство кафедральный собор стал главным храмом Санкт-Петербургской епархии Русской православной церкви.
Сегодняшний Государственный музей истории религии расположился в бывшем доме графа С. П. Ягужинского, где позже размещались службы Почтового ведомства Российской империи. Это современное музейное пространство, дизайном которого занималась архитектурная мастерская Олега Романова, вмещающее множество уникальных экспонатов всех стран и эпох, представляющих историческую, научную, художественную и эстетическую ценность. Общее число предметов, хранящихся в фондах, приближается к двумстам тысячам. В этом музее стоит побывать. Знакомясь с постоянно действующей экспозицией и разнообразными выставками, которые здесь организуются, можно узнать, как люди объясняли мир и себя в нём, какие бесы их мучали, какие ангелы помогали. Можно проследить путь познания многих поколений, духовный маршрут сквозь тысячелетия к ответам, которые и сейчас сложно получить.
В своей книге «Человек моральный» С. А. Кучинский написал об этом:
«Религиозный опыт — достояние мировой культуры, которое требует и внимательного изучения, и уважительного отношения. Далеко не всегда мы следовали как первому, так и второму требованиям. На первый взгляд может показаться, что то главное, о чём спорят верующие и неверующие, — это вопрос о существовании бога. Одни говорят, что он есть, другие — что его нет. Слов нет, это спор принципиальный: проекция основного вопроса философии. И тем не менее главный предмет спора — это Человек с его „вечными“, „проклятыми“ проблемами смысла жизни, добра и зла, долга, совести и свободы воли...»
По вере воздаётся. Будущие поколения и о нас составят свое суждение по тому, во что мы верили.
В романе первого директора Музея истории религии В. Г. Богораза-Тана «Жертвы дракона», написанным в 1909 году, который причисляют к одному из первых в русской литературе произведений в жанре фэнтези, есть красноречивая формула: «Вера человечества есть вера в конечную победу... и конечное торжество над всеми злыми силами земли и небес».
