Псков позиционирует себя как «город кузнецов»: даже неблагозвучное для петербургского уха самоназвание «скобари» псковичи объясняют легендой про уникальные кованые скобы местного производства, якобы поразившие в свое время Петра Великого. Основатель «Оружейной кузницы» Борис Милов рассказал «Эксперту С-З», чем сегодня занимаются псковские мастера, почему сарафанное радио в его бизнесе эффективнее социальных сетей и как кинематограф влияет на «кузнечную моду».
— Борис, как вы занялись кузнечным делом?
— Если кто не знает, то основатель всей возрожденной школы русской художественной ковки — это Всеволод Смирнов, работавший в Пскове. В 1955 году, после окончания Ленинградской академии художеств, он возглавил местные реставрационные мастерские. В процессе работы над памятниками возникла необходимость восстанавливать кованые детали, и он смог найти последних оставшихся в живых мастеров и овладеть секретами ковки. С 1967 года полностью посвятил себя этому делу, уйдя из реставрации, и добился успеха и признания. К примеру, кованый крест его работы стоит на могиле Анны Ахматовой.
Всеволод Смирнов умер в 1996 году, но его ученики продолжили развивать кузнечное дело в Пскове. Брат у меня в конце 1990-х занимался в иконописной мастерской в Мирожском монастыре, он там познакомился с ними, а через них — и я. Пришел в мастерскую, дали мне какую-то робу, проверили на «профпригодность» и сказали: «Ну, приходи».
Основатель «Оружейной кузницы» Борис Милов
— Почему выбрали специализацию именно кузнеца-оружейника?
— Я в кузницу пришел на волне исторической реконструкции: это была юношеская романтика, без которой в этом деле я бы не задержался. Первым делом ребята меня спросили: «Что ты хочешь делать?» Я сказал: «Выковать нож». Они ответили: «Мы-то сами „художники“, а не оружейники, но вот тебе молот, наковальня, связка рессор — делай. Что можем — подскажем, поможем».
— На каких материалах вы в итоге учились?
— Читал профильные журналы, искал информацию в Интернете, который тогда только появлялся. Потом началось общение с мастерами, участие в мастер-классах: появилась возможность посмотреть, что люди делают, поучиться. Так постепенно набирался ума. Конечно, можно было бы достичь нынешнего уровня мастерства гораздо раньше, если бы не приходилось действовать методом научного тыка. Сегодня информации у желающих учиться куда больше: на том же YouTube огромное количество роликов. Впрочем, нельзя забывать, что камера зачастую скрадывает важные нюансы, которые на экране не видно.
— А когда появилась «Оружейная кузница Бориса Милова и Ко»?
— Долгое время ковка для меня была чистое хобби, которое денег не приносило, и я совмещал работу в кузнице с работой в охране. Благо график-то там скользящий: сутки отбарабанил, трое делай, что хочешь. А потом я заметил, что зарплату охранника с карточки и не снимаю: хватает на все именно с кузнечных дел. В 2008 году арендовал помещение под собственную мастерскую. А когда через пару лет в частном охранном предприятии началось перелицензирование, сказал начальству: до конца года доработаю и уволюсь. И вот с 2010 года я только кузницей занимаюсь.
— Кузница предполагает много оборудования?
— Основное — горн с электроподдувом, пневмомолот, шлифовальные станки. Конечно, дрели, болгарки, сварочный аппарат. Ну и считается, что правильный кузнец должен делать свой ручной инструмент сам: клещи, просечки, прорубки. Я — «правильный».
— Ваша мастерская делает исключительно оружие?
— Я занимаюсь ножами, плотницким инструментом, инструментами для резьбы по дереву. Конечно, от художественной ковки не отказываемся, но если она достойная. Сейчас кузнечное мастерство у «художников» начинает умирать, потому что люди говорят, что занимаются «художественной ковкой», а сами при этом покупают готовые элементы и просто сваривают их.
Проблема, конечно, в том, что многие клиенты не готовы платить за ручную работу. К примеру, мне пришлось в свое время делать кованый забор на заклепках, вообще без сварки. Только «рассчитать» его — уже большая и сложная работа. А недавно обратился знакомый: ему заказчик нарисовал проект забора — с множеством декоративных деталей. Я прикинул — тут минимум на миллион работы. Но клиент спрашивает: «А можете за 200 тыс. сделать?»
— В оружейном деле тоже есть простор для эрзацев и упрощения технологии?
— Дамасскую сталь, которой мы тоже занимаемся, промышленно сделать очень сложно. К тому же у нас в Пскове сегодня практически нет металлургического производства: все заводы, которые этим занимались, перепрофилированы в торговые центры. Но хитростей, конечно, много. К примеру, приносят мне клинок, написано «ковка», но я-то вижу по следам на металле, что это была прокатка.
У нас засилье дешевой низкосортной продукции из Нижнего Новгорода, Дагестана. И покупатель зачастую считает: ну как так, нож за 10 тыс. рублей, если можно купить за полторы?! Мне приносили кизлярский нож с вопросом: «А можно его заточить?» Но он острый, только пока я его точу. А начинаю резать им даже просто газету — он тупится на глазах.
— Где вы берете сырье?
— Первоначально, как и все, работали с автомобильными рессорами, пружинами, подшипниками: соответственно, за сырьем обращались на автосервисы, в металлоприемки, просто «в гаражи». Потом, когда ты нарабатываешь определенную базу, начинаешь искать другие стали, более «продвинутые». Обращаешься к людям, которые торгуют металлом.
Инструментальные стали в Пскове найти практически невозможно: производства нет, их никто не возит. Так что достаем по знакомству, договариваемся. К примеру, год назад мне привезли прекрасный огромный американский подшипник: из него вышел десяток отличных клинков. Или вот военный завод демонтировали, удалось купить 10 кг стали с маркировкой «ЭП-996». «ЭП» — это значит «экспериментальная плавка», то есть в серию она не пошла. Но материал — отличный.
— У мастерской и у вас с коллегами есть аккаунты в разных соцсетях. Заказы вы получаете в основном оттуда?
— Скорее, благодаря сарафанному радио. Оно в нашем деле работает надежнее, чем интернет-ресурсы: доверяют больше. Ты сделал человеку нож, он показал его товарищам на охоте: достал из ножен, разделал тушу лося без правки и подточки, протер и в ножны убрал. Сразу вопрос: «Где взял?!», и погнали, пошли звонки.
Магазины же не хотят брать на продажу несертифицированные ножи. А это довольно дорогая процедура: порядка 10 тыс. рублей. Так что «штучный» нож не имеет смысла сертифицировать, а сериями я не занимаюсь, мне это неинтересно. У нас как-то был опыт работы с магазином охотничьих товаров, но неудачный. У них в витрине лежали рядом мои ножи и финские массового производства: разница 200 рублей, смешная, но покупали финские.
Фото: VK.com
— А разного рода выставки, ярмарки как канал продаж работают?
— Уже не так, как прежде. Когда мы начинали ездить на самую большую в России профильную выставку «Клинок: традиции и современность» в Москву, мы оттуда приезжали практически пустыми: продавалось все, сколько бы ты товара ни привез. А в последний раз денег хватило только оплатить дорогу и стенд. Люди ходят, смотрят, но практически ничего не покупают: кризис. А так — наши ножи есть в Бельгии, Норвегии, Германии, Франции, Финляндии, Израиле. Попасть в Израиль на профильную выставку помог знакомый, который сам туда ехал и за свой счет сделал сертификаты и на мои клинки. Получилось очень успешно сработать.
— Идеи для своих изделий где черпаете? Работаете с материалами археологических раскопок?
— Мне реконструкция в меньшей степени интересна, потому что застреваешь в одной нише: делаешь одни и те же вещи. Но разные эксперименты были: ковали мечи и топоры эпохи викингов. Или, к примеру, делали реплики ножей из раскопок по древней технологии из кричного (так называемого сыродутного железа, получаемого при плавке железной руды в условиях низких температур. — «Эксперт С-З»). Реконструкторы ходили вокруг них на ярмарке и облизывались, но ничего не покупали — дорого.
— А какая-то мода на ножи существует?
— Конечно. К примеру, не так давно вышла целая серия фильмов и сериалов про диверсантов времен Великой Отечественной войны, которая породила ажиотажный спрос на легендарную «финку НКВД». Люди приходят: «Хочу, мне на охоту надо». Хотя это нож, который нужен, чтобы заколоть врага в рукопашной схватке в тесном окопе. Ну, еще консервы открывать удобно: спуск у лезвия подходящий. На охоту с таким смешно ходить, но люди требуют.
Сейчас пик популярности у якутских ножей: народ их активно раскупает, свои легенды появились. А я два года подряд ездил в Якутию: меня приглашали поучить их ковать немножко. И могу сказать: кузнецы они никакие, а резчики от Бога, конечно. Дошло до того, что «ножи-якуты» уже из порошковой стали делают. Хотя северный нож — нож мягкий: при −50 все суперстали становятся хрупкими, как стекло.
Псков
