В разговоре со своим коллегой-профессором из США, который много лет занимается темой «Антропологический портрет нации», затронули любопытную проблему преемственности поколений в России. Возможно, именно она привела к постепенному перелому темы Украины в информационном поле сначала внутри страны, а затем и в мире. В стране очень большой процент взрослой политизированной аудитории, которая была рождена во времена военной и поствоенной жизни в СССР, застала 90-е, видела развал. Антропологические портреты среднего европейца и россиянина данной возрастной категории сильно отличаются — от уровня знаний до отношения к резкому снижению качества жизни: наши привыкли жить в ситуации кризиса, и им нечего терять, кроме долгов.
Отсюда иногда неоправданное бесстрашие. Что для россиянина нормально, часто кажется для европейцев катастрофическим. В стране образовался перевес, состоящий в совокупности из «потерянного» поколения с 40 до 55, последнего поколения СССР и более старшего, оказавшегося на обломках великой большой страны с запросом на социальную справедливость. Оппозиционно настроенное к власти поколение 30+ малочисленно, вторая его часть прекрасно продвигается по профессиональной лестнице и, довольная уровнем жизни, на протесты не идет. Дальше — слишком молодое поколение, которое стало интересоваться геополитикой только вчера и не составляет значимой решающей силы.
45-летние, полные сил, знаний, которые ждали, что их время вот-вот настанет, когда предыдущее поколение станет снижать нагрузку в профессиональном плане, оказались во многом не востребованы. Выяснилось, что социальные лифты для них практически не работают, и в своей массе они упираются в стеклянный потолок. Ключевые должности по-прежнему занимает или более старшее поколение, или значительно более молодое. Должности и влияние стали передаваться по наследству — взрослые готовят будущее для своих детей и внуков, минуя потерянное поколение.
Часть взрослого поколения имело запрос на восстановление справедливости по отношению к достижениям СССР, которые были в 90-е годы в одночасье разрушены и обесценены. Поколение 35-летних в своей массе восприняло ситуацию как мешающую карьере и планам. Многие из среза 25–30+, воспитанные в стиле западных традиций, и вовсе ушли в глухую оборону и отрицание. Но поскольку в России поколение 45+ и старше — абсолютное большинство, то в целом ситуация привела к внутреннему конфликту, но не к гражданской войне со сменой власти, как то прогнозировали западные и украинские аналитики.
Поколение 45+ стало двигателем общественного мнения в России. Оно почувствовало себя вдруг нужным и востребованным. Сначала начал работать институт военных корреспондентов, освоивших телеграм-каналы еще в период освещения конфликта в Сирии; четкое освещение событий позволило противопоставить быстрым новостным фейкам скрупулезный разбор ситуации с места событий, что изменило и мировую повестку. Либерально настроенный журналистский корпус потерял основные рычаги управления, и фокус сместился со СМИ на телеграм-каналы. Потерянное поколение стало собирать многотысячные аудитории. Мировые СМИ перешли на цитирование таких каналов, как «Рыбарь», «Военкоркотенок» и других, сделав поворот от фото ужасов войны к военной аналитике, в которой молодая команда Украины сильно проигрывала, как и западные СМИ, заточенные под коммерческую повестку. Затем к пулу военкоров подтянулись и те 45-летние, кто непосредственно обладал боевым опытом или знаниями геополитики и влился в работу в информационном поле на уровне обсуждений, комментариев. Сформировался целый пул диванных русскоязычных критиков из разных стран с глубоким знанием истории и геополитики, многие из которых способны вести диалог на нескольких языках.
Большая часть молодежи выступила против СВО, но ее расфокусированность, инфантильность и слабые аналитические навыки вкупе с незнанием истории, чтобы оппонировать в полной мере, не позволили оформиться этому движению в стройные ряды. Подростки 18+ воспитывались не родителями, а бабушками и дедушками, что сократило понятийный разрыв между поколениями, и они в целом приняли изменения достаточно спокойно. Во всех описанных поколениях есть настроения в поддержку происходящего и против. Но в целом россиянам так понравилось себя уважать (одним за патриотическую позицию, другим за свои убеждения против власти) и одновременно стало так сложно финансово, что протестные настроения уступили место привычному кейсу на выживание. Информационная мобилизация прошла без участия государства. Общество выдало власти очередной кредит доверия в надежде на дивиденды.
