Предпринимались и шаги для развития собственной коммерции. Дело купли-продажи невозможно без торгового люда и для начала было велено привезти 300 человек из Москвы. Царь приказал, «выбрав из купеческого и ремесленного сословия первостатейных и средних людей, добрых и прожиточных, выслать их с женами и детьми в Петербург бессрочно». Тех, кто не сумел добиться расположения Гермеса и наладить бизнес, позже отправили обратно. Однако удачливых хватало и в новоявленной столице развернулась бойкая торговля, открылись лавки и магазины, зашумели рынки. Довольно скоро выяснилось, что они приносят не только прибыль в казну, но и разного рода неприятности.

Величайшее монаршее неудовольствие вызвали торговцы, перегородившие Першпективную дорогу (нынешний Невский проспект), проезд по которой был «весьма затруднен и чинятся великие драки». Продавцы затрапезного вида расставили тут свои обтянутые рогожей шалаши с товаром и нахраписто его рекламировали, не считаясь с дорожным движением. Осерчавший государь распорядился отправить их на площадь к «Петровскому кружалу», располагавшейся между Мойкой и Адмиралтейством, где тогда был Морской рынок и ряд питейных заведений, а также издал Указ «О назначении рынков в Санкт-Петербурге, о наблюдении чистоты торгующими съестными припасами и о ношении ими белых мундиров». Документ ввел запрет на торговлю вдоль центральных улиц Санкт-Петербурга. Кроме того, торгующим едой предписывалось соблюдать элементарные санитарные правила. Помимо белых мундиров «как в мясном и в рыбных рядах у торговых людей» полагалось носить фартуки и нарукавники.

Были и другие указы, направленные на поддержание чистоты и ветеринарного контроля: «О непродаже худого мяса», «О наблюдении порядка за продажей мяса в рядах и в других местах», «О битии мясниками скотины в показанном месте».

Один из них гласил:

«...На Адмиралтейском острову в новопостроенном на Мье реке мясном ряду мясникам скотины никакой не бить, а бить скотину в показанном им месте за пильными мельницами на острову за Мухановым двором и обрядя, всякую скотину в тот мясной ряд привозить и продавать невозбранно по прежним указам, за присмотром определенных к надзиранию, для того, что в том мясном ряду мясники бьют скотину и внутренность в показанное им место не убирают, а бросают близ того ряда, от чего мерзостной дух происходит и нечистота, и по реке от такаго духа проехать с нуждою, о чем онаго мяснаго ряда мясникам многажды подтверждено, дабы они внутренности скотския возили за пильные мельницы в показанное место; но оные презря таковое предложение, явились в том преслушны; и ежели впредь по объявлении сего указа явятся преслушны, також в том ряду полки и лавки и прочее все оное место в чистоте содержать и около себя чистоты иметь не будут, и на таковых преслушниках брать штрафы: за первую вину по 10 рублей, за вторую по 20 рублей, за третью бить кнутом и ссылать на каторгу».

Червонец по тем временам, когда на рубль без излишеств можно было прожить целый месяц — сумма почтенная. Бить по карману — процедура болезненная, но перспектива индивидуальной порки и турне на каторгу имела больший эффект. Торговцы соблюдали введенные правила, поддерживая чистоту на своих складах и витринах. Пока на престоле сидел Петр I, нарушителей было немного. Потом картина стала меняться, и не в лучшую сторону. Уже при Екатерине II можно было отправиться в обморок на Щукином дворе (нынешний Апраксин двор), где рубили живую птицу прямо на глазах покупателей, разбрасывая по округе перья и потроха. Помутнение рассудка у многих происходило и в рыбных рядах, стойкий дух которых не мог разогнать сильный ветер с Балтики. Привычными для посещающих рынки стали не только толчея, грязь, мусор и своеобразные ароматы, но и обвес, обмер и прочий обман продавцов, а также криминальный контингент постоянных обитателей этих мест: карманников, пьяниц и разнообразной шпаны. Этот колоритный фон сопровождал рыночную жизнь не одно столетие. Да и на наш век хватило.

Хороший поэт Николай Рубцов зафиксировал впечатления в строчках: